Генерал Вентура снял очки в роговой оправе, помассировал веки. Протерев носовым платком дужки и углубление для переносицы, он продолжил:

– Перебежчик такого уровня, как Левицкий, нам не нужен. Это пьяный канатоходец из балагана – того гляди растянется на мостовой. Он выжался. Ты задерживал Левицкого, ты и готовь его к передаче российской стороне. Связывайся с посольством. Вижу, ты что-то хочешь сказать.

– Да, хочу.

– Если ты хочешь затронуть тему группы разведки и обеспечения, то лучше не делай этого. Они сделали свою работу и отбыли на родину.

«Сука!»

Удивлению Сангалло не было предела. Поначалу он оторопел. Потом едва не выпалил генералу в его красную рожу: «Так могла вторая группа изрубить Фокина в мелкую лапшу или не могла?! Она точно отбыла на родину? Или не отбыла? А вообще была ли вторая группа?»

Он бредил наяву и, наверное, в этой связи угадал слова шефа контрразведки:

– Поставь Левицкому диагноз – расстройство мыслительной деятельности и вызывай «докторов» из консульского отдела. Пусть его лечат на родине. Одну секунду. – Вентура ответил на телефонный звонок и медленно положил трубку. – Ты что-то хотел сказать?

Сангалло взял себя в руки. Он ничего не хотел доказывать.

– Тут вот какая история, – начал он. – Задержать под благовидным предлогом на таможне опытного агента – означает вызвать у него подозрения, провалить его миссию, ничего не узнав о ней.

– Но разве ты не задержал Левицкого на таможне?

– Не я лично, а инспекторы по моему приказу. Лишь на пару минут.

– Это ясно. Дальше.

Сангалло промочил пересохшее горло минералкой.

– Этого времени мне хватило на то, чтобы принять непростое решение. Все лучшее получается в условиях жесткого цейтнота. Сколько времени потребуется агентам нашей контрразведки на дорогу от штаб-квартиры до аэропорта? Двадцать, тридцать минут? Двадцать, тридцать минут задержки скажут о многом не только задержанному, но и его руководству. Он вызвал подозрение, значит, по большому счету, непригоден для выполнения задания. И еще раз об остром недостатке времени. Я дал Левицкому две минуты. – Сангалло показал два пальца двумя руками, чтобы два пальца на одной руке не посчитали знаком победы. – Сто двадцать секунд прошли в нервном ожидании окончания таможенных процедур. Левицкий не думал о провале.

– Уверен?

– Конечно. Мое появление вызвало у него шок. Он долго не мог выйти из этого состояния. Я взял его тепленьким и раскрыл заговор. А долгое томление в таможне не принесло бы таких результатов.

– Считаешь свои действия оптимальными?

– Если вы посмотрите на меня по-другому…

– Прости? – Вентура округлил глаза.

– Вы видите во мне человека, который полгода боролся с финансовыми преступлениями и незаконным оборотом наркотиков, а последние пятнадцать лет протирал штаны в кресле шефа безопасности второсортного аэропорта. Вы смотрите на меня и на возникшую проблему с точностью до наоборот.

– Ты тут много наговорил. На кассету не поместится. – Вентура продолжил в таком же неторопливом темпе: – Ежели тебе доведется столкнуться нос к носу с агентами из группы обеспечения, сделай вид, что не узнаешь их. Мне только что сообщили следующее. На месте, которое Левицкий указал как закладку с оружием, мои люди ничего похожего на оружие не обнаружили. Если, конечно, не считать оружием камни.

Видя в Сангалло бойца осажденной крепости, решившегося держаться до конца, Вентура поначалу бессильно рассмеялся.

– Позволь мне высказать свою точку зрения на инцидент в Чампино. Если ты спросишь, почему я раньше не высказал ее, я отвечу: не хотел касаться другого политического события. Инцидент произошел накануне встречи двух президентов – России и Италии. Пограничное столкновение я расцениваю как провокацию, цель которой – повлиять на качество переговоров или сорвать их. Левицкий признался в покушении на генерала ГРУ, назвал организацию, на которую он работает: военная контрразведка. Чем рискует Левицкий? Как только российский президент покинет нашу страну, Левицкий откажется от своих показаний. Мы не сможем доказать, что он – не Глушко. У него есть паспорт гражданина Российской Федерации. У нас нет даже копии удостоверения на имя Левицкого. Мы можем поднять данные на совместную операцию 2004 года, найдем там имя капитана Левицкого, который принимал участие в задержании преступников, но не выступал в роли преступника, и у нас нет его отпечатков пальцев. Как еще можно идентифицировать его? Мое мнение по этому делу таково. Имеем ли мы дело с провокацией или с реальным покушением на генерала ГРУ, неважно. Неважно до определенного момента, о котором я уже сказал. За срыв переговоров, даже за тень, брошенную на глав двух государств, с нас снимут голову.

Сингалло усмехнулся:

– По-вашему, выходит, провокация замешана на совпадениях? Выходит, Левицкий или его шефы с Лубянки ясновидящие? Они высчитали каждую секунду из своих кабинетов, окна которых выходят прямо на наш аэропорт? Увидели, как я подхожу к монитору, а их агент издевательски скалит зубы: «Видишь меня, урод?» А может, картинки с мониторов дублируются прямо в Кремль? Каждая бойница – здоровенный телевизор.

– Провокация не может быть замешана на чем-либо, – взял менторский тон Вентура. – Она организована. И не на совпадениях. Когда между событиями нет никакой связи – это совпадения. Ты подошел к Левицкому, когда он проходил таможенные процедуры?

– Вы знаете.

– Отвечай.

– Да.

– Чего тебе еще надо? Ты подоспел вовремя. И Левицкому не пришлось прибегать к радикальным методам, результат которых – вызов начальника службы аэропорта на таможенный терминал. Он мог устроить потасовку, если утрировать, конечно. И как тут не появиться тебе? Русские рассчитывали на вашу встречу.

– Хорошую призму вы соорудили. Смотрите сквозь нее так, как вам хочется.

– Мне так выгодно. Мне так удобнее и спокойнее.

– Может быть, вам выгодно, чтобы генерала ГРУ устранили?

– Идите, Пальмиро. Вы переутомились. Выпейте коньяка и отдохните.

Глава 14

Трудное решение

На Матвеева обрушилась волна скверны. Ему показалось, начальство выгребло все паршивое, что накопилось не только в нем, но и окружало его. И первым объектом в разборе и оценке его работы оказался полковник Пальмиро Сангалло. Резидент внешней разведки в Риме лично передал Матвееву торжественное обращение генерала Бурцева к полковнику: «Этот мудак не удосужился удостовериться». Что было сродни «поспешил поспешить». Дальше резидент сменил тон, а может, тон сменил Бурцев. Короче, эти два умана информировали Матвеева, самого информированного в этой операции человека. «Полковник Сангалло оказался в нужном месте в нужный час. Словно сговорился с командиром диверсионной группы Левицким».

«Исправляй ситуацию на месте. Купи перстень Борджиа, напросись в гости к Фокину, отрави его или придуши его собственными руками». Это были заключительные слова резидента. И они все еще звучали в ушах полковника.

Столько несообразностей родилось в последние часы, что на очередную Матвеев даже не обратил внимания. Он с неохотой понимал генерала Бурцева. Его раздавят, если он доложит еще выше: «Операция с треском провалилась». Услышит: «ЧТО?!!» И добавит: «Операция действительно провалилась, а не сделала вид, что провалилась». Причем наверху об этом знают, но испытывают терпение свое и своего подчиненного. Дают шанс исправиться? Нет, требуют свое.

Хреново им.

Матвеев вспомнил, как его тренировали в училище. Спортзал. Перекладина. На перекладине тщедушный курсант Матвеев, уже подтянувшийся пятнадцать раз. Звучит команда: «Еще раз! Молодец! Ну и еще разочек. Молодец. Ну и последний раз». Матвеев ловит глюки, не соображает, что же за сила держит его на перекладине. Он видит себя со стороны. Его руки вытянулись, как резиновые, ноги касаются пола. Он страшно улыбается. Голос инструктора разносится как с небес, прогоняет наваждение: «Последний раз, Матвеев! Ага, видел. А вот сейчас действительно последний раз». В итоге Матвеев сделал больше тридцати подтягиваний. Можно сказать, совершил, сотворил. На шаг приблизился к настоящему подвигу.